Таким он был. В 1935 году впервые участвовал в выставке рисунков на страницах журнала «Юный художник», в 43-м семнадцати летним парнем ушел на фронт, после войны работал в мончегорской общеобразовательной школе № 4 (ныне в этом здании находится школа искусств). В памяти мончегорцев он остался прекрасным художником, талантливым педагогом, добрым и отзывчивым человеком, способным встать на защиту Родины. Сегодня мы публикуем воспоминания о нем его дочери Татьяны и ученицы Раисы Егоровой.
Отец
Старая Ладога, берег реки Волхов. На высокой Малышевой горе – древний храм Рождества Иоанна Предтечи. Сюда мы семьей приехали погостить к родственнику – местному священнику. В береговом обрыве – пещера, очевидно, подземный выход из храма, куда вместе с отцом мы спускаемся, освещая путь свечой. Темно и сыро. Земляные стены готовы обвалиться, под ногами груды земли, песка. Отец наклоняется и что-то поднимает... Выходим на свет. Волнение охватывает меня. В руках у отца что-то дивное, старинное: то ли монета, то ли медаль. Она тяжелая, довольно крупная, диаметром с ладонь, с двусторонним изображением. Темную ее поверхность мы очистили. И тогда она стала словно золотая, с белым по цвету металла рельефом, рисующим красивый женский профиль с одной стороны и цветком, может быть лилии, с другой. Сколько вопросов всплыло, предположений. И щемящее чувство дыхания прошлого. Ведь Старая Ладога в древности – место княжения самого Рюрика!
Вспоминаю, как отец пишет большую картину – копию «Березовой рощи» Куинджи. Запах краски, большие кисти. Они оставляют на поверхности холста маслянистые следы. И вот она написана. С картины струится поток солнечного света, разливается на поляне среди берез, которые отбрасывают густую и прохладную тень... Отец собирал книги о художниках. И хотя репродукции в них были не лучшего качества, но тогда они казались просто волшебными.
А природу, наш северный край, он знал и любил... Охотился здесь и рыбачил. Как-то раз его добычей стал глухарь. Черный, с переливами синего в перьях, с ярко-красной каймой вокруг глаз, он внушал мне трепет и одновременно восхищение своей красотой. Комната наполнилась запахом хвойного леса, ягод и птичьих перьев. А еще в кладовой просаливались огромные рыбины – кумжины, которые он ловил в реке Кумужьей. Зимой он водил нас с моим братом Викентием в лес любоваться соснами. В глухой тишине мы стояли, запрокинув вверх головы, чтобы увидеть качающиеся макушки деревьев. Осенью на деревянной лодке с мотором мы плавали с ним по Лумболке. Заходили в речку Тиханку со сплетающимися у нас над головой ветвями ивняка, осинок, берез.
Ему было 17 лет, когда он добровольцем пошел в армию в сентябре 1943 года. Служил на Севере в войсках ПВО. Начинал с того, что в Мурманске, где он жил, на одной из сопок, на зенитной батарее, подносил снаряды... В Карелии, в поселке Лоухи, его служба была похожа на действие из фильма «А зори здесь тихие». Он был очень молодым младшим сержантом, а под его командованием находился взвод девушек и женщин старше его... И они заботились о нем... Они были зенитчицы, сбивали фашистские самолеты, останавливая натиск врага на этом направлении. Они охраняли дорогу жизни – Мурманск-Ленинград. В 1945 году в составе Украинского Фронта дошел до Варшавы. 1946-1949 годах учился в Тульском оружейнотехническом училище под Москвой. Имеет награды гвардейский орден с красным флагом и звездой, орден Отечественной войны, медали ПВО за оборону Мурманска и Карелии. Нам с братом отец ничего не рассказывал о войне... Только на закате дней вспоминал какие-то факты.
В общеобразовательной школе № 4 Мончегорска, считавшейся в те годы лучшей из школ города, он преподавал ИЗО, черчение и труд, был завучем школы. Отдельно стоящее здание для работы с детьми на уроках труда было отремонтировано им и лично переоснащено. Все было красиво и чисто. Отец пропадал там допоздна.
Он не имел специального художественного образования, но имел дар от бога творить, имел талант художника и постоянно его развивал. Его самообразование было на очень высоком уровне. Когда на одном из собраний методобъединений Оленегорска и Мончегорска по преподаванию черчения предлагалось найти решение сложных задач, никто из «именитых» наших учителей не мог справиться с этим. Никто, кроме отца... Он, высокий, красивый, вышел к классной доске и красиво начертил и объяснил решение сложной задачи... Я была горда за отца.
Рисовал он подручными средствами: шариковыми ручками, иногда цветными, акварельными красками, редко – масляными... Он был наблюдателен к красоте нашей северной природы, исходил все окрестности Мончегорска и Оленегорска. Запоминая или рисуя с натуры, изображал эти мотивы природы в своих картинах. Дарил этюды коллегам- учителям. В 1991 году Мурманским областным научно-методическим центром народного творчества и культурно-просветительной работы был издан каталог его работ с резюме искусствоведа Татьяны Михайловны Рыжковой. Она пишет: «Юрий Викентьевич понимает тончайшие особенности природы и умеет взволнованно передавать ее неповторимую красоту...»
И в самом деле... Его небольшие картины интересны передачей различных состояний северной природы и пристальным к ней вниманием, любованием и неповторимой красотой!
Татьяна Кугавда.
Вспоминая учителя
В год 65-летия Великой Победы хочется особенно выделить тех, кто приближал этот счастливый день. Их уже нет с нами, но их подвиг живет в наших сердцах, мы их помним и гордимся.
Юрий Викентьевич Кугавда был нашим классным руководителем. Никогда не вспоминал, что был на войне, но мы это знали, чувствовали... В его мужественном облике аккуратности, подтянутости, сильном характере вырисовывались черты патриота-борца: справедливый, умный, внимательный, человечный – таким был наш учитель рисования и черчения.
Уже в 7-м классе мы чувствовали истинную демократию. Он доверял нам. Предварительно ознакомившись с темой классного часа, диспута, комсомольского собрания, он садился за последнюю парту и занимался рабочими делами, но ни на секунду не упускал нить наших рассуждений и споров. И если это было нужно, сразу включался в разговор. Нам нравилось, что учитель не давит, не подсказывает, а вместе с нами ищет истину.
Мы знали, что в 8-м классе у нас будет новый классный руководитель, жалели, что придется расставаться. Но Юрий Викентьевич продолжал нас учить уму-разуму, преподавая в старших классах черчение. Многие мои одноклассники поступили в технические вузы и блистали своими знаниями в области черчения. Юрий Викентьевич любил свой предмет и передавал эту любовь нам. Особенно нам нравились философские рассуждения: мы никогда не думали, что существует какая-то прямая зависимость расположения глаз от длины ладони...
Наш педагог прощал нам маленькие непослушания: опоздал, не успел, не получилось... Но никогда не мог простить дурного отношения друг к другу: предательства, клеветы, лести, ненависти, лжи и грубости. Он мог нас пожурить, поругать, указать на ошибку, но мы точно знали, что на педсоветах он никого в обиду не даст.
Не зря жил Юрий Викентьевич. Он оставил после себя педагогов (в нашем классе из 26 выпускников – 8 учителей!). Его дочь – преподаватель школы искусств, многие годы передающая свои знания и умения подрастающему поколению, продолжающая дело своего отца. А его картины живо и ярко воспроизводят нашу суровую северную природу, так влюблено вырисованную ни на кого не похожим кугавдинским способом.
Любимый учитель навсегда останется в нашей памяти как образец преподавания, интеллигентности и доброты.
Раиса Егорова, выпускница 1956 года школы № 4.
