Не забудется никогда: след в жизни

...Теперь ей уже не так часто, как прежде, снится война. Понятно: более сорока лет миновало с той поры, когда отгремели последние грозные залпы. Но с каким трудом отступали из ее сознания те жуткие сны... Едва забудется, и будто наяву грохот взрывов, вой снарядов, залпы артиллерии и стоны раненых. А руки словно чувствуют тяжелые носилки с забинтованным наспех после боя парнем, и на плечо как будто оперлись еще двое, которые могут двигаться сами... А ей, Лиде, всего-навсего шестнадцать — сама как лозинка.

Лидия Васильевна Алексеева — ветеран войны и труда — и теперь не может спокойно говорить о том, что довелось пережить...

— Росли мы с братом в колхозном детском доме. Незадолго до войны его определили в Ленинград на учебу, а меня не успели — были мы на окопах около трех месяцев. Когда фашисты стали приближаться к нашей местности, мы, три девчонки, ушли из деревни, надеясь где-нибудь на не оккупированной территории пристроиться на работу: надо было как-то жить.

А случилось так, что «прибились» к прифронтовому эвакогоспиталю. Работу делали любую, смен не считали. По ночам на разъезд Коробки, что в Калининской области, приходили эшелоны с ранеными. Как мы плакали первое время, видя изувеченных молодых ребят... Крови-то сколько повидали! Помню, как немолодой боец сказал мне, когда, обливаясь слезами, несли его с поезда: «Доченька, не плачь, война-то только началась... Всех не оплачешь.. Слез не хватит. А вам, молодым, еще жить да жить... Вы уж крепитесь. Все равно мы победим...»

После таких слов и сил прибавлялось, усталость немного отступала. Их верой мы и держались, хотя уставали до того, что и есть уже не хотелось. Мечтали – только бы отоспаться. А в победу верили они все. Нам было страшно, когда в бреду или во сне ребята продолжали воевать. Кто кричал, а кто шептал: «Огонь! За Родину! Вперед!»

Когда мы немного попривыкли к трудностям госпитальной жизни, возмужали, с делом справлялись, но и тогда не давали себе отдыха. После смены ходили в лес ягоды собирать для раненых, или, как вольнонаемные, получив зарплату, бегали на базар, а то и в деревню за молоком для них, чтобы подкрепились перед отправкой в тыловые госпитали.

...До сих пор не люблю писать письма — столько солдатских треугольников исписала по просьбе раненых! Под их диктовку писали мы их родным, что победа будет за нами, даже тяжелораненые просили: напиши, что ранение легкое, пусть не беспокоятся, им и без того бед хватает...

До последнего своего часа не забуду тех ребят... Вот и сыновья и внуки этих солдат доказали, выполняя свой долг в Афганистане, что воинского мужества им не занимать. Но горько видеть, что некоторые из нынешней молодежи боятся труда, могут заявить на работе: этого не буду делать, то не хочу или не умею. Да, вольготно живется молодым в мирное время, но надо быть ответственнее, любую работу выполнять с душой. А то порой приходится встречаться и с грубостью, и с безответственностью, халатностью молодежи на работе. Не к лицу ей все это.

...А с братом мы встретились после войны. Он пережил блокаду, чуть живым привезли его в Грузию, где долго выхаживали в больницах, пока не поставили на ноги. Старшая моя сестра тоже хлебнула лиха: дважды ей грозил расстрел за помощь партизанам и за спасение советского военнопленного. Не забыть, как сказал брат при встрече: «Знаешь, Лида, а мы все-таки счастливые, хотя и пережили много, а мы радуемся жизни, солнцу, миру на земле, детей хороших вырастили. И теперь еще пользу приносим людям: работаем». Разве это не счастье?