Героиня сегодняшнего очерка, Зинаида Антоновна Смотраева, живет в Царь-городе. Эта пожилая женщина — человек большой судьбы. Как-то, выступая перед ветеранами, она сказала: «Сейчас мы с вами — как долговечные деревья, прожившие две жизни за одну». Ее жизнь, и вправду, делится на две неравных половины. В первой — детство и юность. Во второй — сорок девять послевоенных лет. А между ними — два года и два месяца, прошедшие резкой границей через всю судьбу.
Отец Зины Клименко был партийным работником. В качестве секретаря горкома КПСС его направили в Сортавалу, и семья стала жить в поселке, находившемся в трех километрах от финской границы. Когда началась война отец, как руководитель района, остался эвакуировать предприятия и колхозы. Жену с двумя младшими детьми отправил в тыл, а старшая дочь — пятнадцатилетняя Зина вместе с другими подростками пешком пустилась в путь по лесам и болотам, выводя раненых пограничников к своим. Шли голодные и оборванные, поддерживали пограничников, как могли. Необходимого перевязочного материала у них совсем не было. Именно тогда Зина, видя, как беспомощны раненые, решила стать медсестрой. Учиться в школе ей больше не пришлось. На Урале, в эвакуации, она окончила курсы хирургических медсестер. Прошла полугодовую практику в пермском госпитале. Просилась на фронт добровольцем – ее не хотели пускать: мала еще. Но девушка но отступала, и добилась цели. Видно, пришла пора отправлять на войну и несовершеннолетних: Курский и Воронежский фронты были обескровлены. В 1943-м в тылу оставались уже только женщины и дети. Молоденькая медсестра едва успела подняться в вагон, как состав тронулся. Так, в семнадцать лет, без всяких проверок и медкомиссий, она оказалась под Курском. Немцы готовились к наступлению. Стягивали силы, рассчитывая отрезать русские части, образовавшие дугу. Москва сообщала тогда: на Центральном фронте без перемен идут бои местного значения. Мать еще в Кунгуре, провожая дочку на войну, говорила ей: «Просись на Центральный фронт, там Анатолий». Толя старший брат Зины, ушел воевать добровольцем, не дождавшись окончания танкового училища. Судьба распорядилась так, что их части действительно неделю стояли в полутора километрах одна от другой, но брат с сестрой так и не встретились: танк, в котором воевал Анатолий, был подбит, экипаж сгорел.
Зина служила во фронтовом полевом передвижном госпитале, который принимал раненых прямо с поля боя. Зинаида Антоновна рассказывает, что этот госпиталь представлял из себя большие палатки, врытые в землю. Чтобы поставить операционную палатку в чистом поле, нужно было вырыть котлован глубиной в рост человека. Зимой палатки отапливались печурками. Дрова заготавливали сами медики. Находясь в обороне — не отдыхали: стирали бинты, окровавленное и вшивое белье. По инструкции такое белье нужно было стирать в перчатках, а их не хватало. Стирали руки до крови, бывало — до газовой гангрены. Палатки, которые не успели поставить до начала боя, развернуть под обстрелом было уже невозможно. Их укладывали на землю боковой стороной, располагали на них раненых и делали перевязки.
Грязных, завшивевших раненых бойцов медики обрабатывали, оперировали, переодевали и отправляли дальше. Лечить — не лечили. Для этого были другие медицинские службы. "Вы только представьте, — говорит Зинаида Антоновна, — сто пятьдесят раненых на одну медсестру. Лето, жара, черви ползут. Они, конечно, раненому приносят пользу, но этого же не объяснишь человеку, когда червяк ползет по нему. Раненые орут. Наливаю ведро с марганцовкой, его следом за мной тащит легкораненый боец, а я поливаю этим раствором вокруг ран, и больше — ничем помочь не могу. В перевязочной — масса носилок. Вижу — у раненого температура сорок, он погибает. На носилки его, несу вместе с «легкими» к палатке и кричу: «Срочно нужно оперировать». Как-то трое суток не спала, присела над больным, развязала рану — и уснула над ней. Через двадцать минут вскакиваю с таким ужасом: помню, что рану развязала!.. Всем медикам тогда очень тяжело доставалось, даже хирурги засыпали во время операций. Самое страшное было остановиться или присесть — уснешь. Соблюдения санитарии в такой обстановке требовать было трудно: мы даже ели грязными, окровавленными руками. Конечно, такое бывало только во время больших боев. Ночью бои стихали. Засыпали усталые бойцы в траншеях и окопах. Фронтовым медикам поспать не удавалось. По ночам, когда не бомбили немцы, нужно было закончить обработку раненых и эвакуировать их, подготовить перевязочный материал к приему новых раненых, которые поступят на следующий день.
Восемнадцать лет Зине Клименко исполнилось 12 мая 1943 года. Старшина поздравил ее на построении, подарил пять патронов к винтовке и запретил солдатам называть ее «всякими дурацкими прозвищами, вроде малыша и стригунка». Подарком разведчиков стал светильничек, сделанный из снаряда малого калибра, а повар вместо «шрапнели» (так называли на фронте перловую кашу) положил в ее котелок банку тушенки. Тогда Зина служила в 3-й ударной армии. Незадолго до знаменитого Курского сражения между линией фронта и госпиталем расположился танковый корпус. Медики узнали об этом и испугались. Ни у кого из них не было практики работы с обо¬жженными. То, что известно сегодня любому о Курской битве из книг, передач и кинофильмов, семнадцатилетняя Зина испытала на себе: «Пятьдесят суток земля вставала на дыбы».
Потом был 1-й Белорусский фронт. Операция «Багратион» (июнь 1944 года) должна была, по замыслу командования, привести к уничтожению немецкой группы «Центр» и освобождению Белоруссии. Советская авиация в течение трех дней бомбила немцев, чтобы уменьшить наши потери в Бобруйске. В памяти Зинаиды Антоновны сохранились тяжелые воспоминания об этом эпизоде войны: «Нам досталась нехорошая, лесисто-болотистая местность на Бобруйско-Жлобинском направлении. Все медики попали тогда на поле боя, восемь медсестер погибли». Вся местность была завалена разрушенной техникой, много немцев было уничтожено, не меньше — ранено. Для «зачистки» территории вперед была пущена пехота, а следом — шли медики. «Вся медицина пешком, вместе с похоронной командой». На мотоциклах подвезли их как можно ближе к полю боя, а дальше — с носилками — пешком. Вынести раненых никак нельзя было – оперировали прямо на поле боя. В это невозможно поверить: расстилали стерильные простыни на более-менее удобных местах, и делали операции прямо под открытым небом. Больных стаскивали в тень, чтобы облегчить их страдания». Зинаида Антоновна говорит, что картина того дня всю жизнь стоит перед ее глазами: Страшная жара. Вместо леса — обгоревшие, еще дымящиеся стволы деревьев. Летает пух: снарядами распотрошило немецкие перины. Трупы немцев наполовину висят из машин. К ним подходить запрещено. На этой жаре ржут раненые немецкие лошади — мощные тяжеловозы: какие-то — на трех ногах, какие-то с вырванными кусками туловищ. Лошади плачут, из их глаз текут настоящие слезы. Помните о патронах, подаренных Зине на совершеннолетие? Она берегла их целый год, а потратила на лошадей. После уничтожения группы «Центр» советские войска перешли государственную границу. Вот те впечатления, которые остались у Зиночки от первой встречи с чистенькой Польшей: «Стоим на границе. Позади земля вся разрытая, разрушенная. Сгоревшие деревни. сиротливо торчащие печи, а впереди — зелень, лощина. Леса нет, только кустарник. Пасутся козы, солнце светит, акация цветет. Наши пограничники ставят столбы. Перешагнули мы границу с двояким чувством. Жаль оставлять своих людей, и радостно, что они свободны».
Затем, под Варшавой, куда попала часть, вновь были очень сильные бои. А под Вислой для Зины настало тяжелое время: лопнул аппендицит. Девушка потеряла сознание — начался перитонит. Три месяца она лежала в эвакогоспитале, и, хотя потом долго прихрамывала, все же вновь вернулась в свою часть.
Личная война Зинаиды Антоновны длилась чуть больше двух лет и окончилась в Берлине. Госпиталь, где она служила, принимал бойцов 3-й ударной армии, раненых при взятии рейхстага. 31 апреля прибывшие в госпиталь солдаты рассказывали, что над рейхстагом установили наше знамя: три человека пытались его установить, одного сбили немцы, а два сержанта выполнили задачу. Имена героев узнали через сутки. Помня это, Зинаида Антоновна не верит современным историкам, предположившим, что имя грузина Мелитона Кантарии появилось в числе установивших знамя победы позднее, по личному распоряжению Сталина.
2 мая 1945 года Берлин был взят. Капитуляция была принята ночью с 8 на 9 мая, радостную весть сообщили по войскам только к пяти часам утра, из всех стволов стали палить победители. «Палили вверх, а осколки летели вниз», — замечает бывшая операционная медсестра. Госпиталь, стоявший в Лихтенбергском районе Берлина, 9 мая получил последнюю порцию раненых.
О Лихтенберге Зинаида Антоновна вспоминает особо. Во всем районе уцелели только четыре 4-этажных дома, психиатрический городок, на крышах которого были кресты. К моменту сдачи немцами Берлина психиатрический городок был пуст. По приказу командования туда были собраны все медицинские подразделения частей, взявших Берлин. Затем их рассортировали – имевших ранения в голову или в живот перевели в другие места. В Лихтенберге остались те, кто лишился рук и ног. Условия в госпитале, по военным временам, были хорошие: койки, шикарное бельё из белого полотна с голубыми полосками, доставшееся в наследство от немцев. Из-за этого белья обитателей госпиталя прозвали «полосатиками». В Берлине была отличная протезная мастерская. Немецкие протезы отличались от наших очень хорошим качеством, поэтому перед госпиталем была поставлена задача: обеспечить раненых протезами.
С началом демобилизации Зине предложили заведовать госпитальным клубом, она ежедневно возила раненых в кино в двухэтажном немецком автобусе. Командование советских войск расположилось неподалеку от Лихтенберге, и Зиночка чуть не каждый день встречала Георгия Константиновича Жукова. Однажды он посетил госпиталь, обратился к солдатам с фразой: «Здорово, орлы», и у Зины сердце сжалось – им чуть больше двадцати, этим орлам, а у них нет рук и ног. Медаль «За взятие Берлина», кстати, девушка получала из рук легендарного маршала. Ей привелось даже разговаривать с ним. Правда содержание разговора Зинаида Антоновна считает анекдотичным, и публиковать его наотрез отказывается.
О своем геройском прошлом она говорит: «Среди медиков очень мало героев. Мы подвигов не совершали. Мы были рабочими войны». После подписания договора о капитуляции Германии отпала надобность в умениях двадцатилетней операционной сестры Зиночки. Впрочем, как и других девушек, окончивших медсестринские курсы. Надо было искать применение своим силам в мирной жизни. Зина уехала в Карелию, стала работать комсомольским секретарем. В Петрозаводске встретила свою любовь подводника, служившего на Северном Флоте. Они прожили вместе долгую, трудную жизнь по гарнизонам. Вырастили сына. Три года назад мужа Зинаиды Антоновны не стало.
Имея за плечами 8 классов и курсы, эта женщина чтением и самообразованием создала сама себя такой, какова она сегодня.
3. Смотраева — частая гостья во многих военных городках и на кораблях, непременная участница майских парадов и траурных митингов. 22 июня Зинаида Антоновна занимается патриотическим воспитанием молодых воинов «своего» гарнизона. Каждое выступление она тщательно продумывает. Складная, эмоциональная, образная речь Зинаиды Антоновны, ее интересные рассказы привлекают внимание молодежи. Правда, оленегорцам она почти неизвестна. Именно поэтому она стала героиней нашего сегодняшнего очерка.