Пожилой, худощавый, сутуловатый, с очками на переносице — так выглядит Николай Иванович Тронин — начальник бюро нормирования центрально-механических мастерских.
Уважают, любят его в коллективе. Коммунисты избрали его секретарем партбюро.
Тронин радушно встречает меня, проводит в комнату. Задумчиво достает из шкафа орден Боевого Красного Знамени. Кладет на стол.
— Вот он. Вы спрашивали, как достался мне этот орден?.. Расскажу о трех днях войны из тысячи четырехсот семнадцати дней моей фронтовой жизни.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
16 июля 1943 года. Ни одна ветка не шелохнется. Нет обычной ряби на голубоватой воде Северного Донца. Солнце палит невыносимо. Николай то и дело отирает лоб. Мешает автомат. Под ноги попадается листок бумаги. Поднял. Опять фашистская листовка! «Вы в мешке, а мы в кольце. Кто будет купаться в Северном Донце?»
«Стихотворцы! — горько усмехнулся Николай, скомкал листовку. — Правы фрицы...». Река изгибается подковой. В центре подковы наши, а на другой стороне реки — враг. Действительно, в мешке. Но много раздумывать о предстоящих боях сейчас Николаю не хотелось. Он спешил в село Майорово, в политический отдел стрелковой дивизии третьей гвардейской Сталинградской армии: его должны принимать в партию.
Подполковник Придеин, бодрый, подтянутый, моложавый, с чисто выбритым лицом, без предисловий протянул Николаю заветную книжицу:
— Держи, младший лейтенант! Желаю успехов в боях за Родину.
Возвращался Николай в свой батальон, и опытный глаз бойца приметил какое-то особое оживление в селе — спешили куда-то связные, артиллеристы суетились возле орудия, группа офицеров с озабоченными лицами направлялась к штабу.
Тронина увидел комбат Александр Губанов. Подошел.
— Получил? Поздравляю.
— Дивизии дан приказ форсировать Северный Донец, — продолжал комбат. — Сам знаешь, идут бои в Курском и Белгородском направлениях. Пора и нам… Наступление начнется утром. Ты со своим пулеметным взводом будешь пока в резерве.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
17 июля. В четыре часа утра командиры вывели подразделения к берегу. Вышел на исходную позицию и пулеметный взвод Тронина.
Не спавший ночью Николай спустился в землянку с единственной целью — посидеть, отвлечься от забот на несколько минут, но, склонив голову на полевую сумку, тут же заснул.
Разбудила Тронина артподготовка. Орудийный гул прокатился от города Лисичанска, достиг Северного Донца, проследовал к Ворошиловграду и слился в один яростный надсадный грохот.
В землянку вошел командир отделения — плотный и розовощекий сержант Хохалев:
— Вставайте, товарищ младший лейтенант, пора...
Узкий Северный Донец позволил нашим артиллеристам почти в упор обстрелять противника. Николай видел, как на той стороне в клубах дыма беспрерывно кружились бревна от немецких блиндажей и дзотов. Пехота на лодках, плотах устремилась на противоположный берег.
К Тронину, пригибаясь и отчаянно жестикулируя, подбежал комсорг полка, старший лейтенант Владимир Гальцев:
– Видишь, там в леске шевелятся ветви? Уцелел фрицевский дзот. Комбат приказывает тебе нейтрализовать его!
Пулеметчики перешли на правый фланг, откуда дзот стал отчетливее виден. Несколько длинных очередей – замолчал дзот.
Наши бойцы заняли уже вторую траншею противника и устремились к высоте, которую местные жители называли почему-то «Марфиной могилой». Разглядеть наступающих было уже невозможно. Но что это?! Со стороны «Марфиной могилы» раздался шквальный артиллерийский огонь. Тронин удивленно выпрямился. Да, он знал, что фашистов намного больше наших, но такого количества орудий не мог представить. Стрельба приближалась, и скоро засвистали снаряды над головами пулеметчиков.
Николай остановил офицера, спешившего в землянку комбата.
— Что же там? — спросил.
— Только что сюда переправили тяжело раненного командира стрелковой роты. Говорит, что бой у «Марфиной могилы» проигран. Пехотинцев осталось всего полтораста человек. Они отступили к первой траншее, — ответил офицер и скрылся в землянке.
Почти тотчас вышел оттуда комбат Губанов:
— Тронин, немедленно с взводом на ту сторону!
Бросившийся выполнять приказание Тронин не увидел, как осколки разорвавшегося снаряда осыпали комбата.
Переправлялись пулеметчики в большой дающей течь лодке. Солдаты угрюмо молчали, Николай беспокойно глядел по сторонам. Невозмутимым казался только сержант Хохалев. Он спокойно вычерпывал воду со дна лодки.
Обстрел прекратился, и пулеметчики беспрепятственно достигли берега, где их встретили автоматчики во главе с капитаном Основским и младшим лейтенантом Атоманом.
В небе погасли бледные лучи заката.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Приказ командира — приказ Родины.
Разбудил Николая бодрящий холодок. Открыв глаза, старший лейтенант еще несколько минут лежал на плащпалатке, любуясь небом и позолоченным от восходящего солнца дубовым лесом. В траншее безмятежно спали солдаты.
Но все очарование утра было нарушено залпами немецких орудий. Снаряды стали ложиться у самой батареи, воздух стонал, ухал.
— Через час от нас ничего не останется. Нужно возвращаться! — крикнул Основский в самое ухо Николаю.
— Приказа оставить плацдарм не было, — ответил Тронин.
Как из-под земли вырос связной:
— Товарищ младший лейтенант, заместитель командира полка приказывает вам принять командование над всеми имеющимися на этой стороне бойцами. Продержитесь, сколько сможете...
Николай велел капитану Основскому держать оборону правого фланга, младшему лейтенанту Атоману – левого фланга, сержанту Хохалеву — центральную оборону. Едва командиры заняли свои места, как фашисты, кончив обстрел, ринулись в атаку. Но дружно застучали наши пулеметы, резанули автоматные очереди. Враги не ожидали такого.
Николай повел бойцов в контратаку. Но дзот, который вчера заставили пулеметчики замолчать, вновь разразился огнем. Тронин приказал обойти его с флангов и первым ринулся к нему, первым же ворвался в укрепление. За ним Хохалев. Фашисты подняли руки.
Бой продолжался. Силы таяли…
Земля сотрясалась от залпов фашистских орудий. Наших солдат осталось уже не более десяти. Остались два пулемета, но обслуживать их было некому. В двадцати метрах замелькали каски фашистов. Слабо вскрикнув, упал с пробитой головой младший лейтенант Атоман. Ранило в руку Гальцева.
Николай, скинув сапоги, бросился к пулеметам. Он уже не помнил, сколько времени перебегал от одного пулемета к другому, видел только, как падали фашисты, и даже, вставляя новые ленты, не замечал ожогов на руках от раскаленных кожухов.
Николая свалил попавший в грудь осколок. Когда открыл глаза, он увидел себя рядом с Гальцевым на широких связанных бревнах. Бревна осторожно скользили по воде. Их подталкивал плывущий сзади Хохалев. Уже позднее Тронину рассказали, как капитан Основский, потеряв последнего бойца, отбросил пробитый пулей автомат и, когда фашисты подошли вплотную, взорвал у виска гранату.
Наши войска взяли «Марфину могилу». И в те минуты, когда Николай метался в жару, генерал армии Ильющенко подписал приказ о награждении Николая Ивановича Тронина орденом Боевого Красного Знамени.
С. Локтюхов