Своими воспоминаниями о суровом военном времени делится наша землячке Тамара Ивановна Монашова.
Всю свою сознательную жизнь я прожила на Севере. Моя родина — Карелия, так что Север — мой настоящий дом.
...Войну я почувствовала 29 июля. Мы с семьей сестры возвращались из отпуска. В первый раз наш поезд бомбили под Кандалакшей, туда он прибыл без стекол, изрешеченный осколками снарядов. Во время захода бомбардировщика поезд остановился, все высыпали в лес — а какой там лес, мелкий кустарник .. Было раннее утро, люди полуодетые, перепуганные. Так что командовать в вагоне пришлось пассажирам-военным морякам. А один из офицеров — наш сосед по купе с верхней полки — был во время налёта смертельно ранен осколком от бомбы. В Кандалакшу прибыли и поняли окончательно: война! Кругом люди в военном, с котелками, станция забита воинскими эшелонами.
Жила я с мамой в рабочем поселке Восточная Губа, на самом берегу озера Имандра. Лето стояло на удивление жаркое. Мы – дети этому очень радовались, бегали купаться, играли без устали. А игры в те времена были не в пример нынешним: и лапта, и «чижики», и прятки и «гигантские шаги». Ходили в лес по ягоды, которых было полно. Не густо, конечно, жилось, но было по-своему счастливы. Жили в бараках, но дружно, как одна семья. Но вот война всех насторожила, подтянула – посуровели родители и мы, ребята, поутихли, прислушиваясь о чем говорят родители. Рядом с нами Африканда, а значит, несколько раз в день – боевые вылеты. Нам, ребятишкам, и страшно, и интересно – высыпем на дорогу с криком: «Наши!», «Наши!». Считаем самолеты, а через небольшой промежуток времени смотрим, сколько возвращается обратно. Часто не досчитывались…
Однажды видели бой прямо над озером, около Нивской ГЭС: подбитый немецкий самолет утонул в озере. В другой раз был налет на пристань, когда пароход «Североникель» увозил новобранцев. К счастью, он удачно маневрировал и остался цел.
14 июля вечером объявили об эвакуации… Срок сборов – 8 часов. Грузились в тесные вагоны, а в Кандалакшском порту – на большое океанское судно «Ижора». Трое суток качки в море, страх налетов, а потом пересадка в Архангельске на речные теплоходы.
И вот Котласский район. Молодым подросткам все казалось романтикой, тем более места там просто чудесные. Так что проза жизни – неустроенность, голод – не пугали.
Повзрослев, я полтора года училась в педучилище в Великом Устюге. И вот пришло разрешение-вызов на выезд в Мурманскую область. Уехали вместе с семьей.
На севере брат устроили меня работать телефонисткой. Рабочая карточка в то голодное время давала надежду на то, что выживешь. Война громыхала еще совсем рядом – бомбили Мончегорск, железную дорогу. Как сейчас вижу составы, груженые зенитными установками, боеприпасами. У людей откуда-то брались силы, работали по-военному четко, без сбоев, ни о каких прогулах речи быть не могло.
…Летом 1941 года начали разгребать руины в Мурманске. Многие молодые откликнулись на призыв: «Все на восстановление родного города!». Вот и мы, юные девушки-связистки из Кировска, Апатитов и Имандры отправлены работать в Мурманск. Чистили улицы Карла Маркса, Либнехта. Работа была не из легких, убирали обугленные обломки на открытых пустырях: холодно, ветер продувает до костей, рядом работают пленные немцы. Помню от непосильного труда и голода люди падали в обморок. Другие им тут же помогали, сажали отдохнуть. А ели мы по талонам – щи из морской капусты – много ли сил будет от такой пищи… После работы поездом ехали до Шонгуя, где в бараках было наше общежитие, чтобы утром проделать этот путь назад…
Конечно, подвигов мы не совершали, но это наше прошлое, молодость. А в молодости все кажется преодолимым. Позже я работала оператором на станции Имандра. Познакомилась там со своим будущим мужем. Он был молодой специалист – поездной диспетчер в Мурманске. Тоже хлебнул лиха сполна: 12-часовые смены, выезды на линию для сопровождения грузовых составов – работа, работа, работа.
Потом мы жили в Мурманске. И судьбе было угодно, чтоб мои дети родились в доме на улице К. Либнехта – той самой, которую я когда-то очищала от войны…