Имя машиниста грейферного крана обогатительной фабрики – Николая Васильевича Дмитриенко хорошо известно на нашем комбинате.

Партизан, герой Великой Отечественной войны, он в мирные дни также трудится отлично, как отлично действовал с оружием в бою. Об этом красноречивее всего говорят его боевые ордена, медали, а также значок «Ударник коммунистического труда».

Имя Николая Васильевича Дмитриенко хорошо известно на комбинате. Активный участник войны, передовой производственник, коммунист, депутат. И вот Николай Васильевич за свой самоотверженный труд получил высшую награду Родины — орден Ленина.

Машинист грейферного крана Дмитриенко — один из ветеранов обогатительной фабрики. Свой богатый опыт он щедро передает молодежи. За пятилетку Николай Васильевич специальностям машиниста крана и слесаря обучил 28 человек. Свою личную пятилетку передовой рабочий выполнил за 4 года.

Дмитренко на протяжении ряда лет выполняет большую общественную работу в профсоюзном комитете и партийном бюро фабрики. Как депутат Оленегорского городского Совета он руководит комиссией по работе с детьми и подростками.

Тридцать один год прошел с тех пор как отгремел салют победы советского народа в Великой Отечественной войне. Но память о тех, кто отстоял свободу и независимость нашей Родины, навсегда сохранится в сердцах людей. Она сохранится в документах и памятниках архитектуры. И новые поколения людей будут склонять головы перед великим подвигом солдат второй мировой.

Более двухсот тружеников нашего комбината участвовали в войне, сражались за Родину на различных фронтах. Подвиги многих из них отмечены боевыми наградами. Орденом Славы награжден маркшейдер М. П. Башин, орденом Красной Звезды нормировщик рудника А. Т. Ушков, немало боевых наград у слесаря автотранспортного цеха Л. Д. Скобелкина, у электромонтера железнодорожного цеха Г. Д. Жаркова, грузчика центрального ремонтного цеха Ф. А. Митюшкина и многих других.

На долю ветеранов второй мировой выпали испытания суровых военных лет и восстановление разрушенных городов и поселков, заводов и рудников.

И сменив солдатскую гимнастерку на гражданскую одежду, фронтовики снова оказались на передовой, только теперь мирной передовой. Здесь они проявили трудовой героизм, заражали своим энтузиазмом молодых. К боевым наградам прибавились трудовые.

Золотой звездой Героя Социалистического Труда и орденом Ленина отмечен труд фронтовика ныне машиниста экскаватора А. Ф. Волыхина. Прибавилось наград у И. Е. Борсука и многих других. Эти люди и сегодня на переднем крае борьбы за светлое будущее. Они работают на самых трудных участках производства. Ветераны войны достойно несут мирную вахту.

Н. Щербаков. Председатель совета ветеранов войны и труда

Вернуться назад

Немногие наши современники ведут дневники. В оленегорской семье Вокуевых есть бесценные реликвии - несколько тетрадей с записями отца Николая Васильевича, которого нет средь живых уже 6 лет.

Взрослеть Николаю Вокуеву пришлось на войне. В 1942 году он, 17-летний парень из Архангельской области, попал на фронт под Белгород. Храбрый, смышленый боец был замечен - его отправили на учебу в пехотное училище. По окончании его младший лейтенант Вокуев принял стрелковый взвод на Курской дуге. Нетрудно представить того юного командира - сегодняшние новобранцы в Чечне не старше.

В военном дневнике есть воспоминания о первых фронтовых дорогах: «Пехота военных лет, пожалуй, самое страшное, что видел на фронте. Единственной тягловой силой были наши ноги да мышцы. Все носили на себе, даже пулеметы. В пехоте, как нигде, чувство коллективизма является главным. Один пропадешь. И самые большие потери были у пехотинцев. Из 120 бойцов после первого боя в роте осталось 80, а после второго - уцелели только 30. А сколько их из восемнадцати, вышедших после огненной дуги, живых дошло до Победы? Этого комвзвод Вокуев не узнал - 13 августа 1943 года был тяжело ранен. «Я видел, как умирали мои товарищи. Никогда не забуду командира пехотного взвода, который был в моем подчинении. Жалею, что не успел узнать адрес его родных. Осколком снаряда ему разворотило брюшную полость. Он скрежетал зубами и запихивал внутренности вместе с землей обратно. Я подполз к нему, сам обливаясь кровью. Вытащил пакет, начал перевязывать. Мой друг не смог прошептать и пару слов - умер. Пролежал рядом до темноты. Гул выстрелов удалялся, я пополз в тыл. Не зная куда, полз до утра. Залег в бурьян у дороги, чтобы видеть, кто будет передвигаться по ней. Как обрадовался, услышав русский говор! Меня подобрали артиллеристы».

Тяжелораненого лейтенанта Вокуева четыре месяца выхаживали в Барнаульском госпитале. Ранение печени и сейчас практически неизлечимо, а тогда медики умудрились, исцелили. Спасли и ногу, которую хотели поначалу ампутировать. Был молодой и красивый - врачи пожалели, а сильный организм победил. Спустя много лет после войны ездили с женой в Белгородскую область, на знаменитую Курскую дугу. Но окопов в деревне Тамаровке не нашли. Выровненная от военных шрамов земля заросла травой. Как раз тогда строился мемориал, и бывшего защитника встречали очень тепло.

...После излечения в госпитале был вновь направлен командиром стрелкового взвода 387-го гвардейского полка на Белорусский фронт. Войну закончил в Кенигсберге с орденами Красной Звезды и Отечественной войны, медалями. А эти записи из дневника датированы апрелем 45-го года:

«Кенигсберг – одна из «засад», откуда фашисты в 41-м напали на нашу страну». Железобетонные укрепления, мощнейшие форты с подземными казармами, складами, гарнизонами навеяли 20-летнему лейтенанту Вокуеву такие строки:

Не об уюте думал тот,

И каждый дом похож на дот.

Автоматчики из взвода Вокуева вместе с командиром участвовали в штурме форта Понарт: форсировали 20-метровые рвы с ледяной водой, карабкались на скользкий берег и тут же вступили в бой, атаковав фашистов - охранников подземных сооружений. Бойцы расчищали путь в казематы гранатами, штыками, врукопашную душили фрицев. А вот записи победного мая 45-го.

«1 мая. С утра артподготовка. Готовимся к наступлению, которое начнется 7-го. Солдаты с особым рвением идут в бой. Немцы дерутся с ожесточением, мы выбили их из шести

9 мая. Противник целый день вел сильный минометный огонь, наша артиллерия отвечала, немцы три раза пытались перейти в наступление и с большими потерями откатывались назад. Последний ураганный огонь фашисты открыли с 9 вечера до часу (по берлинскому времени). В час ночи все умолкло. Не верится, что кончилась война. Мы все вышли из окопов. Ждем рассвета. И радуемся без конца, точно маленькие дети».

Демобилизовался из армии Николай Васильевич в августе 1948 г. старшим лейтенантом, из Кенигсберга. Домой привез с войны лишь маленькие ножницы (многие везли трофеи чемоданами). Ничего не брал, возможно, из суеверия. Очень хотел живым вернуться, говорит его жена Екатерина Семеновна, да и человеком он был очень честным.

Татьяна ВИКТОРОВА. Оленегорск.

60 лет отделяют нас от героической победы над фашизмом. Страна готовится отмечать этот юбилей. 9 мая 1945 года — День Победы — высшая награда всем, кто остался в живых, и вечный памятник отдавшим свою жизнь во имя свободы и независимости нашего Отечества. Роспись советского солдата на стенах рейхстага в Берлине, логове фашизма, поставила точку в самой кровопролитной войне, продолжавшейся 1418 дней и ночей. Память о великой освободительной роли нашей Армии будет жить вечно. Эта рубрика посвящается труженикам тыла и ветеранам Великой Отечественной войны. Знакомьтесь, Николай Степанович Дурягин — о нем наш рассказ.

Медаль “За отвагу”, медаль “За взятие Берлина”, медаль “За Победу над Германией”, медаль “30-летию Советской армии и флота”... Много у ветерана Николая Степановича Дурягина боевых наград, каждая из них — напоминание о каком-либо эпизоде войны. А было все: страдание, скорбь и радость, слезы и надежда...

Николай Степанович Дурягин родился 24 июля 1925 года в деревне Захарово Байдаровского сельсовета Вологодской области Никольского района. Когда началась война, не было Николаю и 16 лет. Но вот подошел призывной возраст, и из райвоенкомата пришла повестка. Из их деревни призвали в тот раз двух пацанов, одним из них был Николай. До районного городка было километров десять. Председатель выделил жеребят и отправил мальчишек проходить медосмотр. Время было голодное. Николая с малым весом — всего 35 килограммов — в армию не взяли, оставили в городе на три месяца учиться на шофера, а заодно и проходить первоначальную военную подготовку: осваивал винтовку и противогаз.

Три месяца вскоре истекли. 25 декабря 1943 года Николай был отправлен в город Богородск Горьковской области и зачислен курсантом в учебную роту 6-го автополка 283-го моторизованного батальона особого назначения. Здесь молодых шоферов стали переучивать на американской технике, а техника была особенная: американские машины марки “Форд” модификации “Амфибия”, предназначенные для форсирования водных преград и высадки десанта в тылу противника. 12 января 1944 года Николай принял военную присягу и в составе второй автороты был переброшен под Нарофоминск. Каждый день приходила в роту новая американская техника, поступало оружие. Полученные машины проверялись в деле, первый, пока учебный, опыт форсирования Николай приобрел на Москве-реке. Затем были озера Финляндии, недалеко от Хельсинки, но скалистые берега финских водоемов портили технику, поэтому задержались в Финляндии только на три дня, к тому же пришел приказ — следовать к Нарве. Так закончилась учебная подготовка.

С Нарвы и началась фронтовая жизнь Николая Дурягина, здесь состоялось его боевое крещение. Собственными глазами увидел горящий город, разрушенные дома, в боях под Нарвой много полегло друзей-однополчан, тогда же были потеряны и первые боевые машины. Освобождение Прибалтики далось нелегко. Форсировали Рижский залив, перевозили пехоту с острова на остров. За освобождение Прибалтики — острова Эзель — рядовому Николаю Дурягину Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина 24 ноября 1944 года была объявлена благодарность. До сих пор хранится в семейном архиве Николая Степановича справка, подтверждающая этот факт, подписанная начальником штаба капитаном Пудовым. Есть об этом запись и в красноармейской книжке, которую тоже бережет Николай Степанович как память о страшных и героических событиях Великой Отечественной войны.

После освобождения Прибалтики для восстановления потерь автополк вернулся под Ленинград, где на одной из станций в спешном порядке набирали солдат, проверяли машины. В скором времени комбат получил приказ готовить технику и людей к отправке в Варшаву и дальше — на Берлин. Машины были погружены на платформы, начался путь на Запад. Варшава встретила солдат-освободителей разрушенной. Разгрузились, а дальше колонна из 200 машин-амфибий, грузовиков с фуражом двинулась от Варшавы в сторону Франкфурта-на-Одере. Была поставлена задача — форсировать Одер. "На одном берегу были наши, на другом — немцы, — вспоминает Николай Степанович. — Ночью, перед рассветом, "катюши " дали очередь по той стороне. Так молотили, что дышать было нечем. Берега у реки крутые. Стали спускаться с горы по съездам, впереди вода, только вода, другого берега не видно. Ребята уже поплыли, а я с машиной 30-й стоял, готовился к форсированию. Страшную картину наблюдать пришлось: бомбы летят, попадают в машины, несколько машин в одно мгновение затонули, люди в воде. Скорость маленькая — 18 километров в час, спасти не успевали. Вскоре берег появился, врезались прямо в тростник. Пехота выскочила, а потом уж и мы выбрались. Целый день была бомбежка. Много тогда ребят с машинами ко дну ушло, многие на берегу погибли”. Танки тогда подоспели вовремя, пошли на Берлин, а автополк после этого боя получил небольшую передышку. Недалеко от Франкфурта устроились на привал до утра, засыпали прямо за рулем, ни еды, ни питья — ничего не надо было, только сон. Так и дошли до Берлина. Быстроходные машины “Форд” всегда были на переднем крае. В Берлине оказалось много каналов. Форсировали их, забрасывали пехоту, потом возвращались за новой группой. "Да, такая вот у нас была война. Много ребят погибло прямо на глазах ”, — тяжело вздохнул Николай Степанович.

Прошел Николай Дурягин войну без ранений, но жизнь в соседстве с водой подорвала здоровье. Рассказал Николай Степанович, как однажды, при форсировании Рижского залива, машина не дошла до берега — помпа отказала. Пришлось всю ночь сидеть в воде, на следующий день сушиться было негде, простыл тогда крепко. Ноги опухали, руки отказывали. Только после окончания войны попал в госпиталь, разместившийся недалеко от Берлина. Месяц пролежал на больничной койке, а потом вернулся в свой автополк — удача помогла. Трудно тогда было свою часть отыскать, всех бывших раненых отправляли в распредроту, а из нее солдаты попадали совсем в другие части. Увидел однажды Николай из окна своей палаты знакомую машину. Оказалось, приехал на ней комбат — жену привез в роддом. Вместе c ними вернулся Николай в свою часть, стоявшую под Дрезденом.

Об окончании войны узнал Николай Дурягин 9 мая недалеко от Берлина: радистки сообщили. Даже радоваться сил не было, потому что ребят хоронили, погибших в последних боях. После войны всю оставшуюся технику отправили обратно в Америку, а полк расформировали. Все военные годы, выпавшие на долю Николая Степановича, он прослужил шофером 6-го автополка 283 моторизованного батальона особого назначения. Служил на Ленинградском и Первом Белорусском фронтах.

После войны остался на 5 лет в Германии в контрразведке “Смерш”, в задачи которой входило освобождение советских граждан, насильно увезенных из Советского Союза в Германию. Пересел с боевой машины на обычную легковую. Довелось возить самых разных начальников. Много еще историй рассказал Николай Степанович о своей службе за границей. Насмотрелся на то, как свои со своими же расправлялись. Все граждане Советского Союза, пригнанные в Германию, подвергались тщательным проверкам: выясняли, каким образом они попали туда. Людей сотнями сажали, отправляя в Воркуту, в Карелию, расстреливали рядовых и офицеров, если узнавали, что они познакомились с немецкими девушками. “Жути насмотрелся” Николай, пришло время возвращаться домой. Демобилизовался рядовой Дурягин 14 октября 1948 года.

В 50-ом году уехал на Север, сначала в Мончегорск, где устроился водителем в “Стальмонтаж”. Через год всех холостяков перевели в Оленегорск в “Трансводстрой”. Вскоре оказался на комбинате. Возил несколько лет В. Панкрушина, возглавлявшего многие годы Оленегорский горно-обогатительный комбинат, потом пересел на БелАЗ, а за год до пенсии стал работать слесарем по ремонту автомобилей.

9 мая надевает ветеран боевые награды, вспоминает ушедших друзей, молодость... Это его день, его праздник.

Материал подготовила Валерия ПОПОВА.

Сегодня Николаю Васильевичу Вокуеву исполняется 60 лет. Старожилы города и комбината, да и многие молодые оленегорцы хорошо его знают.

Половина сознательной жизни коммуниста Вокуева связана с Оленегорском, с 1955 года он живет здесь. С первых же дней он стал приметным человеком. Работая бригадиром слесарей, а затем мастером теплоснабжения энергоцеха, уже в первый год он был награжден медалью «За трудовое отличие». Он зарекомендовал себя и отличным пропагандистом в сети политического образования.

Вот что писал о Вокуеве в апреле 1967 года специальный корреспондент «Полярной правды» П. Егоров: «...не думал, не гадал молодой учитель амдермской средней школы, что ему доведется бросить любимое дело, оставить учебу в университете. Но пришлось. Врачи посоветовали ему перебраться туда, где климат посуше».

И вот супруги Вокуевы приехали и Оленегорск. Сюда они перебрались в то время, когда здесь строился горно-обогатительный комбинат. С тех пор живет и работает в нашем городе заслуженный и уважаемый человек.

Нелегким был жизненный путь Николая Вокуева. Ему не было и 18 лет, когда в 1942 году его призвали в армию. Как грамотного человека его послали в военное училище. Молодой офицер воевал на Курской Дуге. По трудным дорогам войны прошел от Белгорода и Орла до Балтийского моря. Земля Восточной Пруссии стала для дважды тяжелораненного Вокуева последним местом боевых сражений. За успешную десантную операцию в цитадели фашистского рейха он был награжден орденом Красной Звезды. A зa два года участия в войне он награжден пятью правительственными наградами.

Когда я поздравил Николая Васильевича с наступающим юбилеем, он скромно улыбнулся и сказал, что своих лет не чувствует, продолжает трудиться и думает поработать на благо любимой Родины еще не один год. Свобода, честь и независимость своей страны, которые он отстоял с оружием в руках, будет крепить и приумножать своим трудом.

Супруги Екатерина Семеновна и Николай Васильевич Вокуевы прожили в счастье и согласии больше 30 лет. Воспитали двоих детей. Сын Сергей работает горным мастером на Оленегорском руднике, дочь Наташа тоже занимает ответственную должность. Несколько лет Николай Васильевич возглавлял партийную организацию энергоцеха, был одним из первых нештатных редакторов многотиражной газеты «Заполярная руда», первый номер которой вышел 20 июля 1956 года. В семейном архиве супругов не один десяток почетных грамот, благодарственных писем. Все это дань признательности и уважения за многолетний добросовестный и безупречный труд.

В. Раков.

Более тридцати лет — полжизни — судьба коммуниста Николая Васильевича Вокуева связана с нашим городом, В энергоцехе нашего комбината стал он уважаемым человеком, ветераном труда. Был бригадиром слесарей, мастером теплоснабжения, секретарем партийной организации, Одно время Николай Васильевич был и нештатным редактором газеты «Заполярная руда».

Есть в биографии ветерана особая страница — фронтовая. Ему не было и восемнадцати, когда пошел в армию в грозном 1942 году. Воевал на Курской дуге, шел с боями от Орла и Белгорода до Балтики, Восточной Пруссии. Дважды был ранен, те фронтовые отметины до сих пор дают о себе знать. Награжден ветеран орденом Красной Звезды, а всего у него пять боевых наград. Не стареет в душе память тех огненных лет...

Давно получил Николай Васильевич право на заслуженный отдых, но и теперь продолжает трудиться в родном цехе слесарем по ремонту тепло- и водосетей.

Николая Васильевича Вокуева уже нет в живых. Он умер шесть лет назад, не дожив недели до 49-й годовщины Победы. Семейную реликвию — дневник с фронтовыми записями и стихами военных лет — принесла в редакцию дочь ветepaнa Наталья Николаевна.

Николай Вокуев родился в 1924 году в Архангельской области. В 1942-м окончил школу и, спустя три месяца, был призван в ряды Советской Армии. Окончил военное училище и в июне 43-го был направлен командиром взвода в действующие войска. В августе того же года получил тяжелое ранение. После госпиталя — командир взводa 471-го полка 3-го Белорусского фронта. Участвовал в освобождении Польши. Награжден орденом “Красная звезда» и медалями "За взятие Кенигсберга" и "Зa Победу над Германией”. После войны продолжил службу в 21-м кавалерийском полку 5-й гвардейской дивизии 11-й гвардейской армии в Калининграде. В 48-м году по состоянию здоровья был отправлен в запас. Потом семь лет учительствовал в Ненецком национальном округе. С октября 55-го работал на Оленегорском ГОКе — сперва слесарем-трубопроводчиком, затем мастером участка теплоснабжения. Мечтал, уйдя на пенсию, написать воспоминания о войне. Не успел...

Такова краткая биография человека, дневник которого мы хотим предложить вашему вниманию. Записки солдат — живое свидетельство о войне. Мы выбрали страницы, относящиеся к майским дням 45-го года.

1 мая. С утра артподготовка, готовимся к наступлению. В 7 часов идем в наступление. С особым рвением идут солдаты в бой, как будто после большого отдыха. Прошли с сильными, упорными боями 4 км. Выбили немцев из шести траншей, что досталось нам ценою больших потерь. Справа Балтика, чистое место, а слева низкий ельник да залив Фриш-Гаф

Как никогда на фронте водка бывает к месту! Все чувства приводит в порядок, придает дух, силу и отвагу. Держись, пpоклятая немчура, мы дешево жизнь свою не отдаем.

2 мая. Наши войска взяли Берлин. Как это обрадовало нас! Берлин – где созревали все проклятые мысли об уничтожении низших рас. Мы торжествуем! Немцам мы просто говорим: "Берлин капут". Появилась чудесная сила в каждом солдате.

И все же, как дорого приходится расплачиваться за каждый метр, за каждую укрепленную полосу. Дорого, и очень жаль, когда cолдат, шедший из-под стен Сталинграда, отвоевывал метр за метром родной земли и нашел могилу на чужбине. Спать.. Эх, как сладко бы пocпал!

5 мая. Сильные бои, под вечер затишье. Ходили четыре раза на "ура". Слава Богу, победа, живой. Жаль, жаль, жаль смелых, сильных, отважных...

8 мая. «Без несчастья не будет и счастья». (Петр I). Почему-то запомнился мне этот лозунг. Целый день не мог выбросить эти слова из головы, под конец решил записать в дневник. На нашу сторону перешла группа солдат, которые говорят о какой-то капитуляции германских вооруженных сил. Нам не верится. С утра сильная артподготовка была со стороны фрицев. Мы на месте. Они поднимались два раза в атаку, но мы атаки отбили. Немчура из артиллерии глушит так, что ничего не слышу.

9 мая. "Там старцы жадный слух склоняли к песне сей, сосуды полные в десницах их дрожали, и гордые сердца с восторгом вспоминали о славе юных дней" (А. С. Пушкин).

Вот и мы, простые люди, празднуем победу. Победу, которую мы добыли кровью лучших наших братьев и отцов. И наша доля есть в этом великом деле. Начал я войну от Белгорода, а закончил на берегу Балтийского моря, близ Вислы, на косе Фриш-Нерунг.

Вчера противник целый день вел cильный минометный огонь, наша артиллерия отвечала. Немцы три раза пытались перейти в наступление, но с большими потерями откатывались назад. Последний ураганный огонь они открыли с девяти до часу ночи по берлинскому времени. Лег спать в 9-30 вечера. Разбудили в первом часу. Тишина. Все умолкло. Только ветер сильно шумит в деревьях, да волны Балтики разбиваются о берег. Не верится, что кончилась война, не верится, что озверелый немец прекратил огонь и сложил оружие. Тишину нарушали только репродукторы и редкие выстрелы. Репродукторы были установлены через каждые 200 м. Слышим весть об окончании войны. Все еще не верится, что это действительно так. Солдаты вышли все из окопов, ждем рассвета. Радуемся, радуемся!

С восточной стороны стало светлеть, мы радуемся без конца, точно маленькие дети. Paccвет. Время — четыре часа, число девятое, месяц май, год 1945-й. Это наша дата, дата счастья и радости. Все же жизнь чертовски хороша! Испытав смерть, жить хочется вдвойне...

Стихи из дневника Н. В. Вокуева

★★★

Пока солнце не померкло

В поход на наши города.

★★★

Когда-нибудь, придя домой.

За двадцать чуть перевалило...

1 мая — печальный день в семье Вокуевых. Год назад ушел из жизни ее глава – Николай Васильевич. На комбинате ив городе его знали и уважали очень многие. Николаю Васильевичу бы до присвоено звание «Почетный работник ГОКа — почти 40 лет до самой коварной болезни он трудился на энергокомплексе — мастером теплосетей, мастером смены а после выхода на пенсию — в котельной, т. е все время давал городу тепло. За добросовестный труд Николая Васильевича многократно награждали почетными грамотами, как и за общественную работу — партийную и профсоюзную.

Но это коротко о том, каким знали его в Оленегорске. Нам приоткрылась еще одна страница — из его дневников и рассказов его жены Екатерины Семеновны, знавшей его с начальных классов. До нашего города в жизни Николая Васильевича были пединститут и учительство в Амдерме — возможно, они и побудили его оставлять самое сокровенное в дневниковых записях, которые начал вести еще на фронте.

Итак, взрослая жизнь Николая Васильевича Вокуева началась в Великую Отечественную. В 1942 году он со своей родины, не далекой от нас Архангельской области, попал на фронт Храбрый, смышленый боец был замечен — его направили на учебу в пехотное училище и после его окончания в 1943-м 18-летний младший лейтенант Вокуев (сегодняшним солдатам в Чечне столько же лет, поэтому мы можем представить этот выстраданный и незащищенный призывной возраст) принял стрелковый взвод.

Из воспоминаний солдата:

– Пехота военных лет, пожалуй, самое странное, что было на фронте. Единственной тяговой силой были наши ноги да мышцы. Все носили на себе, даже пулеметы. В пехоте, как нигде, чувство коллективизма является главным. Один — пропадешь. Это тяжелая изнурительная работа. И самые большие потери были у пехотинцев. Их 120 человек роты после первого боя осталось только 80, после второго – не больше тридцати. На Курской дуге вышли 18 бойцов от всего пехотного полка.

Тяжелораненого комвзвода Вокуева 4 месяца выхаживали в Барнаульском госпитале, раненая печень и сейчас практически неизлечима, а тогда медики выходили — после операции заставляли есть по 200 граммов сырой собачьей печени в день и так целый месяц. Спасли и ногу, которую должны были ампутировать. Был молодой и красивый — врачи пожалели, а сильный организм победил.

Потом уже, спустя много лет после войны, когда дети подросли, ездили с женой в Белгородскую область, на знаменитую Курскую дугу, но его окопов в деревне Тамаровке не нашли – выровненная от военных шрамов земля заросла травой. Тогда как раз строился мемориал на Курской дуге. Бывшего защитника встречали там очень тепло.

...После излечения в госпитале уже ближе к концу войны был вновь направлен командиром стрелкового взвода 387-го запасного полка на Белорусский фронт. Войну закончил в Кенигсберге с орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени, медалями.

А это записи из дневника, датированные 45-м годом.

1 МАЯ

Противник целый день вел сильный минометный огонь. Наша артиллерия неуклонно отвечала. Немцы три раза пытались перейти в наступление и с большими потерями откатывались назад. Фашисты последний ураганный огонь открыли из «Ванюши» с 9 до 1 часу по берлинскому времени. В час ночи все умолкло. Не верится, что кончилась война, что озверелые фрицы добровольно прекратили огонь. Тишину нарушали лишь редкие выстрелы недоверчивых солдат. Мы все вышли из окопов. Ждем рассвета. И радуемся без конца, точно маленькие дети. Рассвело. Время — 4 часа. Число — 10-е. Месяц — май. Год — 1945. Так знаменуется наша победа, дата счастья и радости.

Демобилизовался из армии Николай Васильевич в августе 48-го – командиром взвода автоматчиков в Кенигсберге. Домой привез с войны (многие везли трофеи чемоданами) лишь маленькие складные ножницы, наподобие маникюрных — ничего не брал, возможно, из суеверия, очень хотелось живым вернуться, говорит Екатерина Семеновна, да человеком он был очень честным.

Т. ТАЛЫШЕВА.

Военные дороги круты и опасны, многим фронтовикам они снятся по ночам. Тогда, в суровые сороковые, у наших отцов и дедов было единственное желание — победить, а в душе хранили они надежду выжить.

По-разному складывались после фронтов их судьбы. Чуть больше десятка осталось на комбинате работающих ветеранов войны. И они не желают сдавать свои позиции, не уходят на пенсию: привыкли трудиться.

Работает в энергокомплексе Николай Васильевич Вокуев. С виду не скажешь, что этот человек прошел тяжелые годины войны. Коренаст, с волевыми чертами лица, чем-то похож на поморов, живущих на северном побережье.

— Да, я c Севера, — улыбаясь, начал разговор Николай Васильевич. — Родился в Архангельской области. После войны, до 1955 года, жил в тех краях, пока не переехал в Оленегорск. Город рос на моих глазах...

В том, что Оленегорск растет и развивается, есть частичка и его, Николая Васильевича, труда. Много лет работает он мастером на участке тепловых сетей. Легко ориентируется в схемах теплоснабжения города, можно сказать с «закрытыми глазами» знает, где какого диаметра трубы...

— Раньше на комбинате было три котельных, — вспоминает Николай Васильевич. — Одна стояла на ул. Строительной, в другой, реконструированной, конечно, сейчас размещается контора ремстройуправления комбината, третья — на промплощадке. Помимо этого в городе дымили еще с десяток труб махоньких котельных.

В конце шестидесятых лес труб заменила одна большая центральной котельной. Но теперь мощностей и этой котельной не хватает: город растет, тепла требуется много. Хорошо еще, что зимы стоят теплее, не то что раньше...

Раньше.. Раньше... Говорят, что раньше и небо было голубее, и продукты вкуснее, и люди скромнее. Недосыпали, недоедали, но зато у каждого была цель, и честно трудились, достигая ее, и сами лучше были. Такие слова часто можно услышать от почтенных людей.

— Я всю жизнь тружусь, стараюсь дело честно делать, добросовестно, — размышляет Николай Васильевич. — Никогда не скрывал своего мнения. Я был против ликвидации малых сел, считавшихся нерентабельными. Они ведь кормили нас. И теперь против того, чтобы разгоняли колхозы и совхозы при стремлении к фермерству. Есть земли пустующие, брошенные, пусть фермеры их и обживают, Считаю, подходить к этому надо индивидуально по каждому району. Больно видеть, как нет последовательности в решении принятых наверху постановлений.

Беспокойство Николая Васильевича понятно. Он не из тех, кто бьет себя в грудь, требуя внимания. Просто хочет, чтобы люди жили по-человечески.

...В 1942 году молоденьким парнишкой пошел на фронт. Направили учиться в пехотное училище. Прошел год и сразу Курская дуга. В звании младшего лейтенанта принял взвод.

— Пехота военных лет, пожалуй, самое страшное, что было на фронте, — вспоминает Николай Васильевич, — Это теперь у пехотинцев всякая техника, а тогда тягловой силой были наши ноги да мышцы. Все носили на себе и даже пулеметы. В пехоте, как нигде, чувство коллективизма является главным. Один — пропадешь. Это тяжелая, изнурительная работа. Самые большие потери были у пехотинцев. Из 120 человек роты после первого боя осталось 80, после второго — не больше тридцати. На Курской дуге вышли 18 человек от всего пехотного полка. Чудом остался в живых.

Обновление всегда проходило сложно. За каждым старым воином закрепляли молодого для обучения, а главное — для моральной поддержки. Пополнение — это, как правило, необстрелянные бойцы. Одно дело стрелять на полигоне, и совсем другое, когда по тебе ведут прицельный огонь. При артподготовке или обстреле, бедняга-новобранец кричит: «Мама!», обхватив голову руками. Сам-то боишься, но виду не показываешь, офицер все-таки.

Боязнь перед первым боем есть всегда у любого человека. И каждый, кто шел в бой, в душе берег заветное — выжить бы. Хоть и не принято, говорить, но перед атакой, наступлением нам давали водку или спирт, так называемые наркомовские. Были и такие, кто не пил,

...Tpeвоги Николая Васильевича обоснованы всей его жизнью. В каждодневном труде, как и все прошедшие войну, восстанавливая разрушенное, он думает, что приближает время высокого благосостояния общества, а оно все удаляется.

Сегодня ставится под сомнение вся наша семидесятилетняя история. А каково тем, кто ходил под страхом смерти, кто отдавал все свои силы ради нас, живущих сегодня? Николай Васильевич продолжает трудиться потому, что не может без этого.

— Останавливаться нельзя. — считает ветеран,— Я войну закончил в Польше, но стараюсь ее меньше вспоминать, надо жить ради детей, внуков, ради будущего.

Вот такой человек трудится в энергокомплексе комбината. Нелегка его работа, но бывшему пехотинцу не привыкать преодолевать трудности. Уважают и ценят его в коллективе за стремление жить по-человечески,

М. Мишин.

Ульяна Федоровна Зуева — одна из участниц трудового фронта, которая тоже внесла свой вклад в общее дело победы над врагом. Побеседовав с ней, мы практически без изменений приводим ее рассказ.

— В 1942 году меня от колхоза направили на оборонительную (так мы называли работу в тылу) в Архангельск, на грузовое судно “Лодьма”. Кто-то на оборонительных копал траншеи, кто-то устанавливал заграждения, а мы на нашем судне доставляли лес на ближайший лесозавод. На судне в основном работали молоденькие девушки моего возраста. Я числилась матросом — приходилось и палубу мыть, и за штурвалом стоять. Как только Двина освобождалась ото льда, начиналась навигация. Все время, пока она продолжалась, жили и работали на судне.

Зимой того же года работала в 30 километрах от деревни Евдокимовская на строительстве аэродрома. Перед нами была поставлена задача — расчистить площадку под взлетное поле, что мы и делали, вырубая и сжигая лес. Жили в это время в общежитии, на выходные нас отпускали домой. Чтобы добраться до дома, проходили пешком по тридцать километров. Шли голодные, в любую погоду. В деревнях, которые попадались на пути, просили по домам хлеб, сердобольные люди давали. Кусок хлеба был для нас тогда как пряник.

Несмотря на юный возраст, старались работать наравне со всеми, ни от кого не отставать, хотя с трудностями, которые мы вынуждены были преодолевать, не каждый взрослый мог справиться. Жил в нас энтузиазм, он и давал силы.

Кира Назарова, корр. бюро соц. работы кадровой службы ОАО «Оленегорский ГОК».

В месяцы, предшествующие юбилею комбината, все чаще и чаще память возвращает меня в начало 1954 — конец 1956 годов. Известное изречение о том, что без памяти о прошлом не может быть настоящего и, тем более, будущего, позволяет мне высказать свое видение прошлого. Может быть, слишком жестко, может быть, я в чем-то не прав, но тем не менее...

Это были самые трудные годы в истории «раскрутки» обогатительной фабрики. Одной из главных причин явился сырой, а скорее малограмотный (если разбираться в деталях), проект технологии получения железного концентрата. Еще при изыскательских работах была известна неоднородность наших руд. Было также известно, что наша фабрика будет первой в стране работать на этих рудах. Тогда возникает вопрос — почему? Убежден, что лабораторно схема, если и опробовалась, то очень поверхностно. В результате чего запуск схемы уже на практике происходил очень тяжело, как говорится, методом проб и ошибок. Очень серьезной ошибкой были две нитки диаметром 600 миллиметров деревянного напорного хвостопровода. Он, естественно, был неработоспособным. Пришлось срочно его менять на стальной, а это ни мало ни много — около 20 км. Я не собираюсь давать оценку всем (что были на виду) просчетам. Но о наиболее запомнившихся хочу рассказать теперешнему поколению обогатителей.

В то время большими сложностями, тормозившими работу фабрики, были обезвоживание концентрата и удаление шлака из-под топок сушильных барабанов. Что касается удаления шлака, то от этой проблемы окончательно избавиться удалось с внедрением в качестве топлива мазута.

Я простить не могу за девчонку, что, корчась,

В вагонку упершись, пуп надорвет.

Это строчки из моего стихотворения «А над фабрикой дым розовый». Диву даешься, сколько же терпения, выдержки, самоотверженности проявляла молодежь того времени. Низкий ей поклон!

Известно, что первое время фабрика «раскручивалась», работая, в основном, на аварийный хвостопровод. А поскольку из-за плохого измельчения руды хвосты были крупные, то возникала опасность забивки хвостопровода. Поэтому приходилось все время контролировать его состояние. Несмотря на мои предупреждения руководства, фабрика продолжала работать в опасном режиме. И в один момент он наступил — аварийник был забит на большом расстоянии, и... фабрика встала. Пришлось собирать группу добровольцев, готовых ликвидировать огромную пробку. Не буду подробно описывать эту работу, но мы, спускаясь в коллектор для его промывки, серьезно рисковали. Я не помню фамилий всех добровольцев, но наиболее активными были работники Столяров и Гусев. Огромное спасибо всей группе! Я очень признателен тогдашнему главному инженеру Оленегорского рудоуправления Ивану Александровичу Алферову за поддержку: дело двигалось спокойно, без нервотрепки, и нам удалось через двое суток запустить фабрику.

Наверное, достаточно примеров, чтобы нынешние обогатители имели некото­рое отдаленное представление о том, в каких условиях рождался комбинат. За довольно продолжительное время работы на комбинате (1953-1987 годы) я встречал рабочих и инженерно-технических работников — людей преданных производству, диcциплинированных, добросовестно выполнявших работу. С огромным уважением вспоминаю Г. И. Кабакова — изобретателя машины для загрузки стержней в мельницу, машиниста сушильных барабанов Г. В. Кувшинова, крановщика Н. В. Дмитриенко, завхоза М. А. Тяло, В. Т. Степулькина, В. С. Гордиенко, М. С. Кузина, А. Филиппова, А. К. Чагина, Н. С. Пшеничникова — первых рабочих участка хвостового хозяйства, мастера А. В. Уголкова.

Надо сказать, что наш коллектив всегда был одним из лучших на фабрике. Мне это приятно сознавать. Я также с почтением вспоминаю нашу «старую гвардию»: А. В. Ткачеву, Е. Г. Ляхно, Р. В. Егину, Е. Ф. Кришталович, Ф. И. Кислова, Ф. В. Колесова, Л. Г. Бобрушкина, Г. А. Голованова, П. К. Семенова, А. П. Соломаткина и многих, многих других, работавших в разных должностях — от рядового рабочего до управляющего.

Мой низкий поклон того времени людям

Людям, поднявшим теперешний ГОК.

Добрым, простым, порой безрассудным,

Честно сработавшим первый урок.

Это было недавно, это было давно...

Бывает иногда нахлынет

Волна воспоминаний о былом,

Порой легонько, а порой навылет,

как пуля,

И застрянет в горле ком.

Бывает, вспоминаешь, как в тумане,

События, прошедшие давно.

То четко вдруг,

как на цветном экране,

Смотрю документальное кино.

На сопке северной гудят моторы,

БээСы дятлами стучат.

Алферовские пушки-мониторы,

Звено путейцев — молодых девчат.

Они из тех, кого воспел Некрасов.

Два взмаха — и... костырь забит.

Они и в ватниках прекрасны,

Нежнее греческих харид.

А кадры памяти все скачут...

В углу у сепараторов тайком

Две мастерицы от бессилья плачут,

Размазывая слезы кулаком.

Но не беда. Придет и опыт

К ребятам сильным, молодым.

По улицам фабричным топать

Им много лет и много зим.

Я не хочу сейчас тревожить

Давно ушедшие года.

Но я прошу вас, если можно,

Нас вспоминайте иногда!..

Р. К. Котельников,

первый начальник участка хвостового хозяйства, ветеран комбината.

В 1934 году мы переехали поближе к месту работы отца - только что открылась поликлиника на ул. Челюскинцев. До этого жили в доме на территории небольшого больничного городка, который находился в Пионерском переулке (напротив бани № 1).

Буквально в первые же дни я познакомился со всеми дворовыми пацанами. Обычно новичков поколачивали для порядка. Мальчишки нашего двора были дружны. Самым близким моим другом был Вася Сидоркин. Он старше, но это не мешало нашей дружбе. Жил он с мамой, Марией Михайловной, в «Шанхае». В 1942 году я провожал его в армию, а в 1943-м он погиб. 20 июня 1943 г. «Полярная правда» посвятила его памяти целую страницу. Я долго хранил эту газету, но в один из налетов на город, когда мы были в бомбоубежище, нас обворовали, исчезла и газета. Только благодаря доброму человеку Станиславу Наумовичу Дащинскому я имею ксерокопию этой страницы «Полярной правды».

Так уж сложилась судьба, что я был свидетелем многих, без преувеличения можно сказать, исторических событий для Мурманска. Прекрасно помню первый рейс городского автобуса, он начинался с улицы Челюскинцев (от школы № 20) до кинотеатра «Северное сияние».

Остались памяти восторженные встречи седовцев и папанинцев. Помню огромный лайнер «Бремен», стоявший на рейде. Да мало ли что еще можно вспомнить?!

На моих глазах город рос и хорошел. И вот июнь 41-го. Война застала нас с мамой в отпуске (отец работал). Только 11 августа мы добрались домой, а 13-го, во время бомбежки отец погиб.

Война разметала и наших мальчишек. Вместе с Васей ушли на фронт Яша Пичугин и Толя Пузырев, несколько позже ушел Валя Заборщиков. Я не знаю, где сейчас Юра Сеничев, Коля Никитин, Шура Глухов, Вова Пашков, его мама Ревекка Яковлевна Данилевич в свое время была известным в Мурманске врачом. Хочу верить - живы еще наши пацаны-старики.

Моему родному городу я посвящаю стихотворение, оно, конечно, далеко от профессионального, но от сердца:

Я редко тебя навещаю теперь,

Мой город, моя колыбель.

Не строго суди и на слово поверь –

Ты мой до конца, поверь.

Поверь, ты мне дорог во все времена,

С рожденья в тебе и поныне

И в годы, когда мировая война

Тебя превратила в руины.

Я помню кошмарный сорок второй,

Ведь город как в чертовой ступе,

И бесконечный бомбовый вой,

И вместо домов почерневшие трубы.

Я помню пустые глазницы домов

И детскую туфельку на тротуаре,

Отчаянный бой зенитных стволов

И воздух, пропитанный кровью

и гарью.

Сейчас это все далеко позади,

Но память меня возвращает

Туда, где я рос, где я в школу ходил,

Туда, где с друзьями, случалось,

прощались...

Рудольф Котельников.

Член клуба «Дети военного Мурмана». Оленегорск.

Несколько дней назад Рудольфу Константиновичу Котельникову, ветерану Оленегорского ГОКа, первому начальнику участка хвостового хозяйства, 34 года отработавшему на комбинате, исполнилось 83 года. Случайно узнала об этом в самый канун дня рождения. И, решив, что ничего в этом мире случайным не бывает, направилась к нему в гости.

Знала, что будем говорить о стихах, о творчестве… Дождь, сопровождавший меня на протяжении всего пути, странным образом еще более настроил на поэтический лад.

Тем не менее, беседа не ограничилась разговором о стихах. Перелистывая испи­санные аккуратным почерком страницы тетради, ветеран будто перелистывал в памяти страницы своей жизни, страницы не столь давней российской истории, которую он многозначительно назвал «смутным временем». «Стихи смутного времени и никудышные стихи», — прочитала я на обложке тетради. Подумала: самокритично.

Первое произведение датировано 1976-м годом и навеяно стихотворением поэта С. Острового «Боль». И в этом слове я ощутила нечто знаковое и символичное — слишком много душевной боли в творчестве Рудольфа Константиновича. Это боль за Отечество, за простого человека, который становится жертвой политических противоречий. Я увидела яркие образы афганцев, врача, спасающего жизнь солдату в Кандагаре, детей военного Мурмана…

Рудольф Константинович обещал показать стихотворение «Моя боль», посвященное событиям 21 сентября — 4 октября 1993 года, известным как расстрел Белого дома. Читаем. Короткие, как выстрелы, фразы отзываются тревогой и горечью в сердце. Призналась, что не опубликую.

А сколько нежности и доброты в строчках о детях и внуках! С какой теплотой он пишет о людях труда, в непростых условиях Заполярья поднимавших комбинат! Сколько уважения и признательности в посвящениях своим коллегам, друзьям, с которыми на долгие годы был связан работой! Память вете­рана бережно хранит их имена. Память для него, вообще, особая категория — без исторической и культурной памяти нет человека.

Я листала поэтический дневник, понимая, что допущена до самого сокровенного. Эмоции, чувства, переживания — без купюр. Негодование, неприятие, осуждение, ярость — все есть, не без этого… Но они излились на бумагу в виде рифмованных строчек, освободив ум и сердце для любви и доброты. Рядом со мной сидел человек с удивительно светлым лицом, глазами, излучающими теплоту и сердечность.

Уходила в дождь. Дождь в тот день казался каким-то странным — не раздражал, а лишь успокаивал.

Валерия Попова

В одном из номеров нашей газеты мы уже писали о жителе Оленегорска Рудольфе Константиновиче Котельникове, в чьей биографии отразилась судьба поколения россиян, которые детьми пережили войну и тяготы послевоенного времени.

Всю свою жизнь, начиная с 14 лет, он работал на благо Родины. «Знак почета», медали «За оборону Советского Заполярья», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина», «Ветеран труда СССР», юбилейные медали к дню Победы, «Почетный работник Оленегорского ГОКа», ведомственные знаки отличия - так Родина отметила труд одного из своих сыновей. В 1997 году Рудольф Константинович ушел на заслуженный отдых. Но, несмотря на солидный возраст и проблемы со здоровьем, он продолжает общаться с друзьями-товарищами, с родными и близкими, с внучками-внуками-правнучками, с людьми, которых интересует прошлое и настоящее города, области, страны. Со слезами на глазах он вспоминает войну. Вот каким Рудольфу Константиновичу запомнились эти годы...

22 июня 1941 года. Этот черный день прошел через всю мою жизнь. Он застал нас с мамой далеко от Мурманска. Добирались мы домой долго, на перекладных. Кое-как 11 августа добрались до дома. Спустя два дня, во время одной из сильнейших бомбежек, погиб папа. Эвакуироваться мы не стали. Мой учебный год 1941-42 года прошел в школе N° 1, расположенной на улице С. Перовской. Каникулы, конечно же, отменили, так как согласно Постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б), а также приказу по Мурманскому отделу народного образования и областному земельному отделу были сформированы школьные группы. В одну из таких групп был зачислен и я. Во главе с Л.Ф. Антроповой, известной в свое время мурманской учительницей, группа из 66 школьников была направлена в совхоз «Арктика» (ныне пос. Молочный). До осени мы выполняли полевые работы: корчевали пни, расчищали площадки для посадки картофеля, заготавливали веники на корм скоту. Жили в бараке с двухэтажными нарами. Очень часто общались с военными летчиками, так как аэродром истребительного полка, защищавшего Мурманск, находился рядом. Иногда летчики нас подкармливали.

В новом 1942-43 учебном году большинство школ в Мурманске были закрыты, и школьники жили и учились в интернатах. Я попал в Кировский интернат. После учебы мы довольно большой группой ходили на Кировский деревообрабатывающий завод (ДОЗ) выполнять подсобные работы. Нам доверяли делать мундштуки, обрабатывать наждачной бумагой ствольные накладки для винтовок и приклады для автоматов ППД. Вот так в учебе, работе и разных заботах проходило военное время. В 1944 поступил в Кировский горно­-химический техникум...

Светлый день Победы 9 мая 1945 года тоже встречал в Кировске - это был неповторимый день. День, который невозможно описать. Это был день слез и радости, день памяти о близких людях, не доживших до мирных дней...

С тех пор минуло много лет. Немало написано стихов о мирном и военном времени, любви и любимом городе. Стихи для себя и семьи. Стихи от самого сердца.

Сегодня мы публикуем одно из стихотворений Рудольфа Константиновича, посвященного поисковикам, тем, для кого восстановление памяти о погибших воинах - дело чести и совести.

Рыцарям без страха и упрека поисковикам-добровольцам посвящаю...

*****

Нет, не закончилась война

В далеком сорок пятом.

В лесах, болотах и степях

Лежат еще солдаты.

Июльским солнцем обожженные,

Дождями осенью обмытые,

Январской стужей обморожены,

Лежат и стонут неприкрытые.

Лежат уже десятки лет,

А дома ждут известий

Не от убитых, от живых,

Пропавших, говорят, без вести.

Еще кого-то жены ждут,

А мамы так и не дождавшись,

Детей своих с большой войны.

Ушли,

Ни с кем не попрощавшись.

Ушли, а крик души

Еще витает над Отчизной.

Он просит, требует, он молит –

Найдите всех и справьте тризну.

И вот, уже не первый год

Как только снег с земли сойдет,

На благородный скорбный труд,

На поиски отряд идет.

Мы поклониться им должны

Солдатам совести и чести,

Что возвращают имена

Пропавшим некогда без вести.

Пройдет не год, а много лет,

Но все же час придет когда-то,

Когда земля к себе возьмет

Последнего погибшего солдата.

Не будет памятника там,

Там крест поставят поминальный,

К нему потомки проторят

Дорогу памяти печальной.

Там женская слеза хрустальной каплей

Застынет навсегда на камне.

Рудольф Котельников.

Скромные труженики войны. Они шли по военным дорогам рядом с солдатами, переносили все тяготы войны. Их были тысячи.

Вот одна из них — Мария Георгиевна Гужова. В 1941 году она была мобилизована на оборонные работы под Петрозаводском. Затем служба в минометном полку. А конец войны Мария Георгиевна встретила в госпитале, где работала санитаркой. Многих раненых солдат выходили ее заботливые руки.

Сейчас М. Г. Гужова работает машинистом транспортера обогатительной фабрики. Она успешно освоила свою мирную профессию, добросовестно трудится.

На снимке: М. Г. Гужова.

Фото В. Давыдова

Несколько дней назад Рудольфу Константиновичу Котельникову, ветерану Оленегорского ГОКа, первому начальнику участка хвостового хозяйства, 34 года отработавшему на комбинате, исполнилось 83 года. Случайно узнала об этом в самый канун дня рождения. И, решив, что ничего в этом мире случайным не бывает, направилась к нему в гости.

Знала, что будем говорить о стихах, о творчестве… Дождь, сопровождавший меня на протяжении всего пути, странным образом еще более настроил на поэтический лад.

Тем не менее, беседа не ограничилась разговором о стихах. Перелистывая испи­санные аккуратным почерком страницы тетради, ветеран будто перелистывал в памяти страницы своей жизни, страницы не столь давней российской истории, которую он многозначительно назвал «смутным временем». «Стихи смутного времени и никудышные стихи», — прочитала я на обложке тетради. Подумала: самокритично.

Первое произведение датировано 1976-м годом и навеяно стихотворением поэта С. Острового «Боль». И в этом слове я ощутила нечто знаковое и символичное — слишком много душевной боли в творчестве Рудольфа Константиновича. Это боль за Отечество, за простого человека, который становится жертвой политических противоречий. Я увидела яркие образы афганцев, врача, спасающего жизнь солдату в Кандагаре, детей военного Мурмана…

Рудольф Константинович обещал показать стихотворение «Моя боль», посвященное событиям 21 сентября — 4 октября 1993 года, известным как расстрел Белого дома. Читаем. Короткие, как выстрелы, фразы отзываются тревогой и горечью в сердце. Призналась, что не опубликую.

А сколько нежности и доброты в строчках о детях и внуках! С какой теплотой он пишет о людях труда, в непростых условиях Заполярья поднимавших комбинат! Сколько уважения и признательности в посвящениях своим коллегам, друзьям, с которыми на долгие годы был связан работой! Память вете­рана бережно хранит их имена. Память для него, вообще, особая категория — без исторической и культурной памяти нет человека.

Я листала поэтический дневник, понимая, что допущена до самого сокровенного. Эмоции, чувства, переживания — без купюр. Негодование, неприятие, осуждение, ярость — все есть, не без этого… Но они излились на бумагу в виде рифмованных строчек, освободив ум и сердце для любви и доброты. Рядом со мной сидел человек с удивительно светлым лицом, глазами, излучающими теплоту и сердечность.

Уходила в дождь. Дождь в тот день казался каким-то странным — не раздражал, а лишь успокаивал.

Валерия Попова

Медали “За нашу Советскую Родину”, “За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина”, “Участнику трудового фронта”, “40 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов”... — вот неполный перечень наград, которыми отмечены заслуги Ираиды Николаевны Череменской перед Родиной в тяжелые годы Великой Отечественной войны. Нелегкие испытания выпали на долю мурманчан, но труженики тыла стойко выдержали все, оказывая надежную поддержку фронтовикам.

Ираида Николаевна Череменская родилась 5 марта 1923 года в деревне Грязные Зануси Новгородской области. В семье было двое детей. Старшего брата и отца забрали на фронт, с войны они не вернулись. Когда Ираида училась во втором классе, семья переехала в город Боровичи Новгородской области, а в 1937 году перебралась на Север, в Мончегорск, где уже жил брат отца. В 1941 году, в самом начале войны, комсомольская организация направила Ираиду работать кладовщицей на складе боеприпасов. Она списывала или выдавала по требованию вооружение: ружья, гранаты, пистолеты.

В начале 1942 года два с половиной месяца училась на радиста в Мурманске. По окончании учебы поступила на работу в областное управление связи бухгалтером, где и проработала всю войну. Работать приходилось в тяжелых условиях, в режиме ненормированного рабочего дня.

Жила сначала в общежитии, потом дали комнату, которая располагалась недалеко от современного здания гостиницы “Арктика”. Дома отапливались дровами, с трудом их добывали, сами распиливали. По воспоминаниям Ираиды Николаевны, во время бомбардировок в окнах вылетали стекла, а люди от обстрелов и бомбежек спасались в центральном бомбоубежище, в котором приходилось оставаться подолгу. Народу набивалось очень много: кто лежал на полу, кто сидел.

“Чувство долга, понимание того, что от каждого из нас зависит приближение счастливого победного дня, давало силы и поддерживало в самые трудные минуты ”, — сказала Ираида Николаевна.

После окончания войны Ираида Николаевна устроилась работать на комбинат в расчетный отдел бухгалтерии, где и отработала 32 года. В 1977 году ушла на пенсию. Воспитала двоих сыновей, имеет четырех внуков.

Кира Назарова.

Юлия Никитична выключает телевизор всякий раз, когда начинаются передачи о войне. У этой женщины не хватает сил вспоминать пережитое. А воспоминания приходят.

Она видела войну своими глазами, была действующим лицом военных трагических событий в Заполярье, переживала их вместе с другими солдатами железнодорожного батальона. Вернее, солдатками. Мужья воевали на передовой, сдерживая натиск врага, а их жены воевали в тылу с непомерной усталостью, голодом, стужей, а порой с тем же врагом, налетавшим с воздуха. Железнодорожники Кандалакши получили военные билеты и отвечали за свою раньше мирную работу, по законам военного времени.

— Нам нельзя было покинуть пост,— рассказывает Ю. Н. Цветкова. — Бомбят, а я, особенно первое время, зажмусь в уголок станционной будки или упаду лицом в снег, чтоб не видеть пикирующих самолетов, и пережидаю. Бомбежка еще не кончится, как видишь — растаскивают горящие вагоны, бежишь туда.

— Работала со мной Мария Кузьмина, — в глазах ветерана появляются слезы. Она их пытается вытереть, но слезы не уходят. — Я и проститься с нею не успела. Вижу — несут. Лицо осколками разбито, а меня срочно вызывают, станция горела.

Война началась, когда ей было двадцать лет. Но уже тогда за плечами было пережитое горе. В 1936 году умер отец, оставив Юлиной мачехе десять дочерей. Она была старшей, дела и дома хватало, но пришлось идти работать.

В неполные семнадцать лет пришла на железную дорогу, стала стрелочницей.

В сорок третьем во время одной из бомбежек убило дежурного по станции. Она помнит — звали его Алексей Евсеев. Выскочил он на пути, чтобы отправить состав, который еще не горел. Осколки бомбы попали ему в живот, видя гибель командира, она не растерялась, взяла управление на себя.

Это был настоящий бой. Неравный бой. Над станцией кружилось два десятка фашистских самолетов. По ним вели огонь наши зенитки, но самолеты как стая хищных птиц, отходили н вновь падали на свою добычу.

Работы по восстановлению путей велись постоянно. Отдохнув 3-4 часа после 12-часовой смены, железнодорожники шли на расчистку путей, затем опять на смену.

После войны Юлию Никитичну разыскала заслуженная медаль «За защиту Cоветского Заполярья».

Сейчас Ю. Н. Цветкова работает кастеляншей в столовой № 2. Работает давно, с 1949 года. Оставаться на железной дороге было слишком тяжело. Нет, не физически, этому она научилась, слишком тяжела была память.

Скромная и привыкшая без лишних слов делать свое дело, женщина всегда смущается, когда ее фамилию называют в числе лучших. А называют справедливо. Вот уже тринадцать лет она работает после того, как пришел срок уйти на заслуженный отдых. Действительно заслуженный, но Юлия Никитична работает и не считает это большой заслугой: — Пока можется, работать буду. Раз надо, так надо. Ведь не для себя. Вон какое поколение выросло.

Конечно, ветеран войны и труда Юлия Никитична Цветкова не остается безучастной. Острое понимание долга перед людьми, выработавшееся в тяжелые годы войны, осталось у нее на всю жизнь.

Трудная судьба досталась этой женщине, но она выстояла, ведь рядом с ней всегда были товарищи и друзья, те советские люди, которые, побеждая свой страх и горе, шли на смерть ради общей победы, ради жизни на земле. Умение жить только так н не иначе осталось в них навсегда.

С. Беспалов

Все меньше и меньше времени остается до дня празднования 60-летия победы в Великой Отечественной войне. Все чаще люди, не понаслышке знающие о тяготах войны, вспоминают свою боевую молодость. Несмотря на тяжесть военных воспоминаний, Анна Алексеевна Хуркова, труженица тыла, согласилась со мной пообщаться и рассказать о фронтовом прошлом.

Анна Алексеевна родилась 11 ноября 1924 года в белорусской деревне Большая Крушиновка Рогачевского района Гомельской области. Семья была большая — семеро детей. Анна была третьим ребенком в семье. До войны год проучилась в Рогачевском медицинском техникуме. В начале войны, в 1941-ом, вернулась в родную деревню, закончила шестимесячные курсы медсестер, после окончания которых была направлена на фронт — линия фронта проходила в шести километрах от деревни. “Кроме своих непосредственных обязанностей, приходилось закапывать тела погибших солдат, у каждого убитого при себе были документы, мы их собирали и отправляли родственникам", – вспоминает Анна Алексеевна.

Немцы, продвигаясь вперед по советской земле, сжигали и уничтожали деревни, села, города. Жители уходили в леса, организовывали группы сопротивления. Так уже в самом начале войны активно стали создаваться и действовать партизанские отряды. Когда немцы заняли Большую Крушиновку, в 50 километрах от Бобруйска стал формироваться рогачевский партизанский отряд. Некоторые семьи перебрались в лес к партизанам, кое-кто остался в деревне. Как стало известно позже, никого из оставшихся фашисты не пощадили. Семья Анны тоже переехала в партизанскую зону, а сама она записалась медсестрой в 8-ю бригаду рогачевского партизанского отряда. Жили в лесу, на поляне, окруженной болотом. Селились по три семьи в один блиндаж. Питались тем, что собирали на болоте, клюквой, варили из нее сироп. Ходили в немецких сапогах – оба на одну ногу. Иногда, чем могли, помогали партизаны.

Было очень страшно, когда немцы отступали: они кидали гранаты прямо в блиндажи, где жили люди, много молодежи потопили в болотах – в один день погибли 270 человек. После ухода немцев жители, возвращаясь в родные места, заставали лишь пепелище: сгоревшие дома, черные силуэты сохранившихся печек — ни у кого ничего не осталось. Как-то нужно было жить дальше – ходили по домам, просили по кусочку. Односельчане, сами голодные, все равно помогали. В 43-м Анна Алексеевна полгода работала медсестрой в Бресте, а оттуда уже после окончания войны ее направили в Витебскую область.

В 1964 приехала на Север. Отработала на комбинате, на Оленегорском руднике, 30 лет в составе техперсонала. Одна воспитала шестерых детей. В 1994-м ушла на пенсию.

Кира Назарова.